Харлем. Экскурсия в музее Франса Халса была интересна непривычной презентацией коллекции. На одной стене размещали портреты Халса рядом с Рубенсом и Йордансом или Рембрандтом и нам позволяли рассмотреть, чему Великие учились друг у друга, чем различались.
Узнаваемые черты благочестивых господ страны мореплавателей и коммерсантов, одетые исключительно в темное, на темном фоне. Выразительные, живые, интересные лица. Замечаешь, насколько чинно и праведно выглядят абсолютно все эти портреты, только переступив порог зала Тициана. У Франса Халса Ван Гог насчитал 27 оттенков черного, а у итальянцев — яркие краски разливаются лоскутами шелка, так и не сумевшего толком прикрыть нагие тела персонажей, изогнутых в более или менее религиозном экстазе.
Как же так?! Жили одновременно, весь мир ездил учиться у итальянцев живописи; и такая колоссальная разница! У итальянцев даже святые каялись, исключительно убедившись в том, что вся упругость обнаженной плоти отчетливо различима в луче теплого света. У голландцев же кожный покров открыт только в районе лица и рук частично, а статичные строгие позы с прямой спиной не позволяют и помыслить о том, что у них может быть малейший повод для покаяния.
Причина такой разницы проста, логична и позволяет наглядно увидеть, насколько прочно религия накладывает отпечаток на нашу жизнь. А разница только лишь в том, что в большинстве своем итальянцы – католики, а в этой части Голландии и сегодня живут протестанты.
Протестанты понимают почитание икон как идолопоклонство и отказываются от церковного искусства. В XVI веке по стране прокатилась волна иконоборчества. За несколько дней было разгромлено множество храмов и монастырей, уничтожены старинные статуи святых, алтари, роскошные иконы, бесценные витражи.
В результате длительной войны не только в протестантских, но и в католических провинциях надолго пришлось забыть об исконной художественной традиции.
И, поскольку заказчиками у голландских художников стали исключительно бюргеры, образ жизни которых является образцом крайней строгости нравов и аскетического ограничения потребностей, в картинах не найти ни ярких красок, ни вальяжных поз, ни религиозных сцен, и уж тем более, разнузданной наготы. Одежда темная, волосы у дам скромно зачесаны и надежно прикрыты. 
И это в то время как их современницы во Франции воздвигали на головах колоссальные сооружения из волос, компенсированные минимальным количеством ткани в области декольте; а макияжем не брезговали и мужчины.
Так что, даже несведущим в искусстве, отличить четырехсотлетней давности портрет голландский от, скажем, итальянского, так же просто, как сегодня, посмотрев на одетую «на выход» женщину, можно легко сказать, голландка это или итальянка. Традиции впитываются в нашу кровь. Глубоко верующих в Северной Европе уже не так много, и все же, приверженность к пуританским обычаям не позволяют женщине и сегодня не только явственно подчеркнуть свои достоинства, но даже гендерную принадлежность.
А вы помните, как по вечерам одеваются итальянки?! Высота шпилек и правильный крой узких джинсов на еще более правильных бедрах, начисто убивает ностальгию по родине.