Большинству здравомыслящих людей свойственно чувство консерватизма, местами граничащего с косностью. Это вполне понятно, логично и обосновано. Однако именно та тонкая грань между желанием сохранить традиции и неумением развиваться  и отличает консерватора от непрофессионала и ретрограда.

Есть профессии, для которых смелость и неординарный взгляд на вещи  — неотъемлемая часть мастерства.

Дочь моей подруги архитектора училась в Англии. Их приемная комиссия, разглядывая очередное портфолио академического рисунка российского абитуриента со все теми же гипсовыми головами в карандаше, устало удивлялась:»Ну, почему у вас, у русских абсолютно одинаковые портфолио? Нас это совсем не интересует!» Вот они, как раз понимают, что заученные линии высиженных на заднице гипсовых голов не могут, ну никак не могут пригодится в профессии будущему архитектору. Они ищут в работах абитуриентов признаки неординарности, способности к творчеству. За умением рисовать похоже невозможно разглядеть талант создателя; а усидчивость и умение точно воспроизвести увиденное на бумаге — важное качество все в той же бухгалтерии. И это при том, что их британские архитекторы как раз рисовать толком и не умеют, пользуются компом. А наши умеют. Но, очень несмело. Подозреваю, что знаю  почему.

На экзамене в одну московскую школу искусств мой не державший карандаш в руках ровно половину своей жизни девятилетний ребенок, должен был за два часа сделать аппликацию. Дерево. Использовать бумагу только одного цвета. Любого, кроме зеленого.

Дочь придумала смесь дерева и девочки. Ствол её бордового дерева очень похож на маленькое платьице. Крупная крона-голова заполнена изогнутыми ветками-кудрями; некоторые пряди выбились из кроны и развеваются на ветру. Сучковатые толстые ветки сверху затейливо переплетаются, напоминая кокетливый бантик. В причудливых кудрях есть просвет в форме глаза, где вместо зрачка сидит птичка. Нижние ветви-руки под кроной распахнуты, готовые принять нас, зрителей в свои объятья. То ли дерево на ветру наклонилось к нам, раскинув ветви, то ли девочка бежит на встречу, радуясь нашему приходу.

Оказывается, уважаемая комиссия не сумела увидеть, что дерево похоже на девочку. А вот край аппликации очень близко подходит к краю бумаги. Рамочки нет. Нехорошо. Для хорошей отметки нужно было максимально ровненько, вырезать из бумажечки завитки — половинки овалов и разместить их на бумаге в форме овала или прямоугольника. Над палкой-стволом.

Я посмотрел потом работы их учеников. Плохо не то, что их совсем не учат рисовать, но точно копировать то, что дал учитель. Плохо то, что в них убивают желание сделать что-то свое. Когда моя маленькая девочка на экзамене попыталась сделать аппликацию объемной (наклеить на дерево маленькую комнатку с птичкой внутри) преподша не стала просить ребенка не делать этого. Она резко содрала комнатку с мясом. Рявкнув: «Объемное нельзя!!!».

По большому счету, научить рисовать можно абсолютно любого дебила. Научить же даже очень умного человека видеть предмет в неожиданном ракурсе никак нельзя. Это либо есть, либо нет. И когда ЭТО есть, его нужно аккуратно брать ладошками и, до смерти боясь расплескать, бережно нести вперед, добавляя уже туда навыки проводить ровные линии.  Потому что, если добавить навыки на пустое место, получится человек, который умеет хорошо копировать изображение. Как фотоаппарат. А если добавить их к таланту, получится Художник, способный создавать новое, удивительное, невиданное, красоту и просто чудо.

Потом мы уехали в Вену. Поедая что-то вкусное на террасе возле Leopold Museum, я вдруг замер, увидев арку у кафе. Бежевая арка была расписана чУдными бордовыми монстриками до невероятного похожими на аппликацию дочери. Те же пропорции, та же идея, соединяющая человечка с растением и даже цвет тот же. Очень красиво и  невероятно похоже. Как такое возможно?!?! Здесь же образы, фантазии и голое воображение! Был потрясен до глубины души.